В 2022 году 35-летнему уроженцу Ульяновска Александру Платову, сидевшему за убийство жены, улыбнулась «удача» — его завербовали в ЧВК «Вагнер». Спустя полгода он приехал домой уже вольным человеком, но мирная жизнь оказалась не для него. В конце 2024 года он заключил контракт с Минобороны и вернулся на фронт. На этот раз бывшего наемника и его товарищей использовали в качестве «пушечного мяса». Чудом выживший, испещренный осколочными ранениями Платов поделился своей историей с Лукасом Жалалисом специально для «Протокола».
— Мне было тяжело на гражданке. Я зек. Во дворе все знали, что я сидел и не один раз, любитель выпить… И не прямо, конечно, но за глаза говорили, что я, мол, шкуру там свою спасал. Тяжело было выжить морально. Я думал, что воспримут как героя, а восприняли… как восприняли.
Александр родился в Ульяновске в 1987 году, рос в бедной семье. В первый раз нарушил закон в 17-летнем возрасте.
— Я сел за угон. Хулиганство, суд это так расценил. Раньше за убийство давали 5 лет, а за угон с группой лиц — от 6. Мне дали 8. Ну я их отсидел, вышел, можно сказать, переосмыслил свою жизнь, женился. Жена стала изменять, я ее, короче, зарезал, меня еще раз посадили, уже на 13 лет, не строгого, а особого.
Александр признается, что даже в тюрьме продолжал влезать в неприятности. Например, однажды взял и сжег камеру, а зачем, объяснить не может — «так вышло». Из тюрьмы он попал в группу «Вагнер». Платов не скрывает своего восторга перед нею. По его мнению, «лучше человечество ничего не придумало».
Он рассказывает, что тогда, осенью 2022 года, Евгений Пригожин сам явился в колонию для вербовки, сев на своем вертолете на тюремный плац.
— Если честно, мы сначала и не воспринимали его всерьез. Я с ним сам сперва разговаривал дерзко, потому что не понимал, что вообще происходит. Вертухаи меня в сторону отвели, а дядя Женя меня взял за ухо и сказал: «Если ты не пойдешь в «Вагнер», сгниешь здесь». Ну, вы понимаете, тюрьма, зеки — отсталые такие люди, им лишь бы куда, только не в тюрьму. Большинство так и пошли. Я сам отчасти пошел и из-за свободы, и чтобы кровью и потом смыть свои грехи.
По словам руководителя правозащитной организации «Russland hinter Gittern e.V.» и социолога Юрия Боровских, Пригожин успел завербовать в «Вагнер» порядка 50 тысяч заключенных, а Минобороны — более 100 тысяч. Правозащитник объясняет, что такой ажиотаж особенно распространен среди тех, кто боится повторной посадки.
— Для зеков это почти единственный путь. Если человек опять сел, он знает, что такое тюрьма — и не хочет там находиться. А идти на войну — это какой-никакой шанс. Во-первых, условия все же не тюремные, во-вторых, это деньги, в третьих, есть вероятность, что останешься жить. Причем надо сказать, что контракты с Минобороны сейчас подписывают не только какие-то маргинальные зеки. Мы сейчас видим, что, к сожалению даже люди с образованием и антивоенными взглядами после того, как их повторно осудили — за экономические преступления или за наркотики, например — подписывают контракты и едут туда. Это ужасно, но реальность такова. Они понимают, что их ждет впереди. Суд его осуждает на 10 лет, ему предлагают подписать контракт и уйти на СВО и он соглашается, нам известно о таких случаях.
По словам Александра, в период службы в «Вагнере» он был командиром разведгруппы и участвовал в осаде Бахмута. Он добавляет, что тогда у него «полегло много ребят» и показывает видео, где под песню с припевом «ебашим по НАТО, ебашим по НАТО ракетами и танками с пехотою нашей» показывается слайд-шоу, в котором он позирует вместе с сослуживцами.
— Кстати, я награжден был, у меня медаль за отвагу есть, серебряная, у меня от Путина она. Мне дали [статус] «Ветерана боевых действий». Представляете, после двух судимостей за особо тяжкие преступления! Я вернулся [с войны], устроился на работу, а меня не воспринимают, может, потому что я еще и любитель выпить. Говорят: «Ну он зек там, медаль купил, шкуру свою спасал». Ну вот я и пошел в военкомат, подписал контракт и пошел «защищать родину», как мне тогда казалось.
Юрий Боровских поясняет, что таким людям, как Платов, невероятно сложно адаптироваться к жизни вне войны или колонии из-за целого набора травм.
— Человек, который имеет тюремный опыт, особенно российский, с частым психологическим давлением и пытками — травмирован. Здесь одна травма накладывается на другую: возвращаясь из тюрьмы или с войны, человек имеет полный букет психических расстройств, это и отличает их от людей «с гражданки». ПТСР, появляющийся в результате войны, просто катализирует и усиливает травму от заключения. Даже если судимость с человека снимают, его все боятся и этот страх обоснован. Часто люди возвращаются, совершают новое преступление и все по накатанной. Если раньше, в советские времена, было «украл, выпил — в тюрьму», то теперь «отсидел, отвоевал, вышел, убил и обратно через тюрьму на СВО». Что он будет делать в обществе?
По словам Александра, его отправили воевать на Покровское направление, на этот раз в роли командующего штурмового отряда.
— Нас Министерство обороны зассатое, как собак, закинуло в ополчение. Знаете, что это такое? 110-ая бригада ебанутая. Где не дают ни откатов, ничего. Тут вот эти [украинцы] как бы устали воевать, как бы заканчиваются, и минобороны прислало наш типа «спецназ» — бывших участников СВО, тех кто Чечню прошел, бывших зеков-вагнеровцев, как меня. А у меня здоровье, сами понимаете, не особо, я не альфа-спецназ. Но там откатов никаких нет.
— А что вы имеете в виду под «откатами»?
— Ну, то есть только вперед, — тяжело вздыхает Платов, — назад только года через два, если скелет там в бронике найдут и по ДНК определят, домой тогда придешь, а так — нет. Никаких отпусков, вперед и вперед, ни шагу назад.
110-ой мотострелковая бригада упоминается в СМИ не впервые. О том, что военнослужащие этой бригады двое суток удерживали предпринимателя чеченского происхождения в собачьем вольере на территории военной части, пытаясь, по его словам, «отжать бизнес» в ноябре 2024 рассказали расследователи «Медиазоны». Аналогичному «наказанию» был подвергнут и собеседник «Медиазоны» Руслан Чингалеев, судимость которого, так же как и у Платова, была аннулирована после службы в ЧВК.
Отношение командования к уже отвоевавшим бывшим заключённым, по рассказам Александра, мало чем отличается от отношения к «свежим» завербованным из тюрем. По словам Юрия Боровских, сейчас зеков уже не отпускают после полугода службы — контракт действует до конца войны. Кроме того, эта категория военных оказывается абсолютно бесправной.
— Штрафных батальонов, как эта бригада или «Шторм Z», несколько. Служащие в них никому не интересны, у многих нету ни близких, ни родственников. Они идут на эту «СВО» в том числе, чтобы быть кому-то нужными. При этом понятно, что их жизнь находится в руках командиров. Это маргинальные люди, которые на воле были бы бомжами и пустили бы себя сами в расход, их просто не жалеют. Если человек обладает каким-то военным опытом, он более ценен с точки зрения командования. Может принимать какие-то стратегические решения, командовать, управлять дроном. А завербованный зек, у которого зачастую нет вообще никакого образования, на что годится? Разве на то, чтобы его пустить в мясной штурм.
Александр Платов считает, что 110-ая бригада существует в том числе и для того, чтобы «наказывать» бывших вагнеровцев.
— Настоящих «вагнеров» тут нет. Тут «бывшие» — бывшие зеки, недобитки. Настоящие «вагнера» в Африке или Беларуси. Если они приедут, пизда будет всей [Украине]. И России пизда будет, до Шойгу вот не добрались. Здесь ополчение — это просто жопа. Единственное, что выдали — автомат. Все. Остальное все, от трусов до носков, до каски покупал сам за свой счет. Вот у нас зарплата 210-250 тысяч, оно уходит все, — рассказывает Александр, — на еду, вообще на все, как хочешь, так и выживаешь.
— А как же ваше командование собирается воевать, если они даже не готовы вас кормить?
— А они никак и не воюют нахуй. На покровском направлении вообще никаких продвижений нет, ноль. Вот у меня первое боевое задание было в Зеленом Поле, его лично я брал со своей группировкой. Мы эту деревню ебучую взяли, нам сказали «откат», смена позиций. Нам на смену, знаете, кого прислали? Морпехов. Они пришли, сами в ахуе: контрактники с черноморского флота, которого больше нету, 25 флагманских кораблей потопили. Там был мужичок, который сказал, что автомат в последний раз на присяге держал, 20 лет на подводной лодке. «Мне сказали, что я пойду садики в Донецке охранять», блять. А их закинули в ближайшие лесполки, на самые передовые позиции. Из оружия у них — автомат и два магазина. Просто подъехала «Брэдли» на 200 метров к ним, все расхерчила, высадила десант, они всех убили и уехали. Они даже позицию не стали занимать, но если бы знали (о качестве бойцов и снаряжения), то заняли бы все три позиции. Сколько ребят в этом Зеленом Поле погибло… Оно уже не наше, если что. Оно вроде и наше, но наших там нет, в самой деревне точно.
Следующее задание обернулось для Платова уничтожением теперь уже его отряда. Он объясняет, что главная причина — некомпетентность и фантастическая жесткость его командования.
— Как у нас было в «Вагнере»: через каждые 200-250 метров позиции. Если ранят, знаешь, что тебя могут оттащить. А здесь мы наступали от Очередино, нас закинули на 25 километров. Вперед пешком. Без поддержки, безо всего, провизию берите с собой, чем больше, тем лучше. Я вот командир штурмовой группы, но мы до штурма даже не дошли. Уцелело трое — я их оставил, чтобы связь добивала до штаба — одного через 12 километров, другого еще через пять и третьего — через 2,5. Нас всех, девять человек, просто разобрало.
По словам Платова, он получил из штаба приказ выдвигаться вперед: «Мы подняли наш дрон, мы ведем тебя». Платов доложил, что вокруг пять украинских дронов и ни одного своего, но командование было непреклонно: «Если не выдвинешься сейчас, наш камикадзе прилетит к тебе в окоп».
— И все, мы до линии соприкосновения даже не дошли, нас расхерачило этими камикадзе. Мне сначала правую ногу повредило, потом левую. Потом упал, начал ползти, скинул каску, броник, мне по касательной прилетело в спину и в руку левую. В обеих ногах, левой руке и пояснице — везде осколки, и в позвоночнике тоже.
По словам Платова, эвакуации в этой бригаде вообще нет, он полз четверо суток и никогда не забудет эти 25 километров. Из девяти человек выползло двое.
— Мы мочу пили. Знаете, эти таблетки шипучие, АЦЦ, против вирусов. Мы писали в бутылку, таблетку туда кидали и потом пили, и так четверо суток. И когда выползли, меня чуть ли не врагом России представили. Группы нету, говорят: «Ты ж блять командир». И еще любимое их: «Ты ж вагнеровец, че, не смогли?». Не я отдавал приказы, а они в этом штабе ебаном: «Выдвигайтесь давайте, у нас сейчас зарядка сядет через пять минут». Им похуй. Ну а списывают на кого? На командира. И еще сказали обратно идти, вперед, на что я им ответил, что они ебанулись. В итоге сказали: «Ладно, откат, посмотрим, что там с вами».
Платов уверен, что в «Вагнере» такое было бы невозможно. И не из-за оснащения или подготовки.
— Там изначально, с самых корней все было на братских отношениях построено. Нам там даже запрещали матом ругаться, не то, что тыкнуть на кого-то. В министерстве обороны там «товарищ полковник», «товарищ командир», а в «Вагнере» нет такого. Там брат, братишка. Никаких званий, ничего, все как семья, они так и наступают и бьются, потому что знают, что рядом с тобой — брат. А здесь нихера не так. Они к нам в этом ополчении относятся как к украинцам, только с другой стороны. По телевизору говорят, мол, в Украине принудительная мобилизация. То же самое было в Донецке, ВП-шники (Военные полицейские, — прим. «Протокол») останавливают маршрутку, высаживают всех, женщин с детьми назад, а мужиков всех — на фронт.
То, что к завербованным зекам в ЧВК «Вагнер» относились в каком-то смысле более щадяще, подтверждает расследование BBC. Основываясь на открытых данных, журналисты указывают, что продолжительность жизни «вагнеровских» зеков на фронте была значительно выше, чем у тех, кто попал на фронт через контракт с Минобороны. А «братские» отношения, о которых рассказывает Платов, могут объясняться спецификой набора в «Вагнер» и тем, что туда могла «перетекать» внутритюремная иерархия.
— «Вагнер» был личной инициативой Пригожина, менее упорядоченной, бюрократической и зарегулированной, — объясняет правозащитник Юрий Боровских. — Туда брали вообще всех подряд, включая низшую тюремную иерархию, и делали из них отдельные отряды. А министерство обороны действует строго по закону, который они сами себе прописали и приняли четвертого ноября прошлого года. Там есть список статей, по которым они не мобилизуют, — это все, что связано с политикой: то есть экстремизм, терроризм, попытка насильственного захвата власти, мятеж. А также угон воздушного судна и педофилия. Все остальное они берут.
Сейчас Александр Платов живет в общежитии за свой счет, так как штаб отказал ему в госпитализации из-за якобы отсутствия в местном госпитале коек. Но, несмотря на такое наплевательское отношение к себе, он так и не переосмыслил свое отношение к войне. Оправившись от ран, он собирается вернуться обратно на фронт.
— Да, конечно, я пока за ногу им не отомщу нахуй, я домой не приду. Но… Тут на самом деле даже не месть, я родину люблю. Все говорят, что я из-за денег пошел, шкуру спасать… Ну так-то это тоже, конечно, за подписание контракта 2,5 миллиона дали, но если бы и не давали, я бы тоже пошел. Правда, я не знал, что я попаду в это ополчение гребаное.
В интервью «Настоящему Времени» руководительница «Руси Сидящей» Ольга Романова сообщила, что по данным правозащитной организации, выйти на свободу через ЧВК «Вагнер» смогло около 25 тысяч заключенных. А с учетом тех, кто выжил, подписав контракт с Министерством Обороны, число отвоевавших зеков доходит до 50 тысяч. На этом фоне в российском обществе наблюдается рост правонарушений со стороны ветеранов «СВО»: по данным издания «7×7», бывшие участники войны уже совершили по меньшей мере 294 убийства.