«Протокол» публикует вторую часть интервью с Борисом Волохом. В первой части речь шла о перестройке, советском быте и осознании неэффективности советской экономической системы. Во второй части интервью Борис Павлович рассказывает о самом конце перестройки. 1989-90 годы: антивоенный бунт в Краснодаре, съезды народных депутатов и избирательная кампания генерала КГБ Олега Калугина, прославившегося разоблачениями
«Были демократы и коммуняки»: съезды депутатов и антивоенный бунт в Краснодаре
В мае 1989 года был первый съезд народных депутатов СССР. Там были Ельцин, Попов, Собчак. Сахаров был на первом съезде народных депутатов. Профессор МГУ Попов Гавриил Харитонович (один из лидеров демократического движения в СССР, сейчас — советник мэра Москвы Сергея Собянина — прим. ред.) говорит: «Читаю данные: мы выпускаем комбайнов в 16 раз больше, чем Америка». Тогда Америка в самый хороший год собирала так же, одинаково — 200 миллионов тонн. Но у них комбайновый парк в 16 раз меньше. Куда же девается? Это всё не я придумал. Я выписывал газету «Известия». Она стенограммы выступлений тогда давала полностью, документировано. Это же орган верховного совета.
Это уже с трибуны съезда слышу: «А куда же они деваются?». Точно такая же картина была и с тракторами, и с туфлями. Один депутат-директор говорит: «Слушайте, мы много обуви выпускаем в физическом исполнении, но через 2-3 года её надо выкидывать». Батя (Baťa — чешская обувная фирма — прим. ред.), она производила кожаные туфли. Я тут понял: люди грамотные, образованные, депутаты говорят, что надо срочно переходить на другой тип экономики, на конкурентную экономику. Конкуренции не бывает без частной собственности. И тогда появляется закон о собственности, тогда кооперативы возникли. Разрешили кооперативы!
Приняли закон, корреспондент аккредитованный на съезде был — Павел Игоревич Вощанов (Павел Вощанов — российский журналист, пресс-секретарь Бориса Ельцина в 1991-92 годах, обозреватель «Новой газеты» — прим. ред.). И он в «Комсомольской правде» небольшую заметку написал и заголовок убийственный: «Владею, следовательно свободен». Это постулат либерализма! Владею, следовательно свободен! Он так написал. Тогда ещё слова «либерализм» не было у нас. Это было где-то там, в академических глубинах. Были демократы и коммуняки. Вот, полярность такая. Никаких либералов не было. Вообще это не касалось нас. Я уже тогда почувствовал: «Вот оно что!». Как будто «Отче наш » свалилось на меня, ты понимаешь?
Дальше 1990 год. В январе 90-го года был конфликт в Баку. И многих молодых стали призывать, чтобы подавлять. У нас одного фрезеровщика тоже взяли и под ружьё поставили. Возник стихийный митинг. Прямо напротив крайкома партии, где Ленин был. Стихийный, причём тогда не давили ещё. Бессрочный. Многие женщины говорили: «Моего мужа забрали!». Там всякие были люди. Во главе его был Вова Соломка. Архитектор, твоих лет. И вот эта стихия. И пресса была — главное. И его куски транслировали по телевидению. Это обалдеть можно. И вот они буквально ворвались в крайком партии, менты растеряны были. У Полозкова (Иван Полозков — тогда первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС — прим.ред.), первого секретаря, чуть не было удара сердечного. Это стихия, бунт, там никакой идеологии. Там было просто: «Так жить нельзя» — если объединить каким-то лозунгом. И вот этот Вова Соломка, он далёк от политики, сейчас недавно встретился мне и говорит, было такое: «Ты знаешь, вот эта инфекция власти, как наркотик. Сели мы. Один там плотник, обычный работяга, боевой: «Ну, давайте делить портфели. Я буду возглавлять строительство»». Строительство он будет! Ах, ты етить твою мать! Неужели ты из-за этого?
Выборы депутатов и трансляции съездов
Начинаются первые выборы в Верховный совет РСФСР, март месяц. Я помню за Карасунский округ. Тогда он был Советский. Сейчас суд, кстати, Советский так и есть. Очень сильная команда выдвинулась с университета, он в нашем округе. Крупецкий, Ждановский, Артюх, Кимберх (кандидат социологических наук). Там была такая законодательная процедура, надо чтобы выдвигали трудовые коллективы.
Нас приглашали, говорили: «В дворце культуры ХБК вечером будут дебаты». Их по Карасунскому округу выдвинулось шесть кандидатов. Лётчик (второй пилот), Олег Качанов. Он учился заочно на экономическом факультете и был пилотом. Толковый парень. Его выдвинул коллектив экономического факультета. Выдвинулся Тимофеев — директор КСК (Краснодарский камвольно-суконный комбинат — прим. ред.). Выдвинулся заведующий отделом торговли крайкома партии. В общем, шесть было.
Собирался целый зал народу и задавали им вопросы: «А как вы смотрите на то, а как вы смотрите на это?». Очень всё было политизировано. Там присутствовал Небосов (Юрий Небосов — сейчас генеральный директор ООО «Кубанский «АгроБиоКомплекс»» — прим.ред.), историческая личность, он был председатель Советского райисполкома. Назывались эти сборища наши «Клуб Данилова». Почему? По мастеру. Мастер — это бригадир, Данилов. ХБК (Краснодарский хлпчато-бумажный комбинат — прим. ред.). Ткач. Был депутатом СССР. Он такой был, ни рыба ни мясо. Под эгидой депутата Данилова собирались и дискутировали.
И началась предвыборная листовочная война. Нам университетские товарищи дали статистику, что из всех кандидатов — 83%, кажется, это партийно-хозяйственная номенклатура. Руководители заводов, партийных органов, профсоюзных. 4% колхозников и 3% рабочих. То есть, социальный состав был такой. Тогда ещё ксероксов не было, а были «эры» (советская копировальная машина под маркой «ЭРА» — прим. ред.) так называемые. Нам «отэрили» и мы ночью бегали по центру Краснодара, начиная от Атарбекова и сюда, к Северной, клеили по подъездам. Менты тогда ездили на жёлтых мотоциклах с колясками. Сейчас они на машинах ездят. Как они нас ловили! Они видят: «О! Белые листовки на дверях подъезда». А мы тут раз-раз и скрылись.
У нас была главная экономистка первого цеха Тамара Бучнева, Лёня Бурлаков. И вдруг мы узнаём, что выдвигается начальник крайсовпрофа, Чумак. Красивая женщина, подруга Галушки. Знаешь Галушку? (Вера Галушко — сейчас председатель городской думы Краснодара — прим. ред.) Она и сейчас где-то там. Она начинала секретарём ВЛКСМ мединститута. Потом она была вторым секретарём октябрьского райкома партии. Женщины у нас ехидно про неё говорили: «Грудью дорогу проложит себе». Это такая, извиняюсь, стерва. Она — это сочетание пакости политической и моральной. Да, она красивая, не отнимешь. И Чумак тоже. Уже забыл имя отчество.
И вдруг я думаю: «А какой её коллектив выдвинул?». КСК. А на КСК моя жена работала. И я там до завода работал. Иду туда, говорю: «Ребята, а было у вас собрание, где вы выдвигали председателя крайсовпрофа Чумак?». Нет, ничего не было. Её представили, что она начинала трудовую карьеру ткачихой на КСК. Ничего этого не было, фальсификация.
А мы что? Мы к Кимбергу. Он говорит: «Пусть рабочие напишут заявление». Двое написали, даём их Кимбергу, он тоже кандидат был. Он даёт в крайизбирком. Эту Чумак и вышвырнули. Потом кто-то прошёл из более-менее порядочных.
И вот, наступают выборы. Качанов Олег наш побеждает и становится депутатом. И тут начинаются, опять же, битвы. И, главное, что по телевизору была прямая трансляция съездов. Вот прям как есть, как сейчас говорят, онлайн. И вдруг я сижу у телевизора, как обычно, смотрю (сейчас я не смотрю) вечером. Показывают. И эта была, кстати, депутатом, Галушка. Она тоже стала по своему округу. Она выступает и говорит такую ересь!
— Почему в Краснодаре можно колготки купить, а в Москве нельзя?
Херню такую порет. И вдруг встаёт Галина Степановна Старовойтова. Тоже депутат. От Армении, кстати. Она говорит:
— Товарищи депутаты, ну почему мы принимаем законы и сами их нарушаем?
Это я почти дословно. Закон предусматривает, что каждый человек, не важно кто он, какую должность занимает, может быть депутатом только двух уровней — региона и России. Или России и СССР. Уже третьего — края, не может. А вот у нас Полозков, забыл имя отчество, первый секретарь краснодарского крайкома КПСС. Он стал депутатом трёх уровней! СССР, РСФСР и Краснодарского края. Это, говорит, нарушение, как же так? А в законе, говорит, прописано, что он обязан отказаться по своему выбору. Полозков отказывается тут же от СССР, так как он первый секретарь крайкома. Остался депутатом края и России. Освобождается вакансия. Уже давно прошли выборы СССР.
«Как вы относитесь к Алле Борисовне Пугачёвой?»: избирательная кампания Олега Калугина
Вдруг мне звонят. Или Крупецкий, или Артюх. А в это время в Москве где-то там была демплатформа КПСС. Выступил генерал КГБ Калугин (Олег Калугин — экс-генерал КГБ, политический деятель — прим. ред.). Он выступил с резкой критикой внутренней. Есть такое понятие — шестидесятники. Это люди, которые глотнули свободы после разоблачения культа личности, их называли шестидесятниками.
Он говорит: «У нас численность работников КГБ в несколько раз больше, чем вместе взятые Европа и Китай». Его тут же сняли, лишили пенсии, разжаловали с генерала до рядового.
И тут мне звонят и говорят:
— А как ты смотришь, если мы выдвинем Калугина?
— Я смотрю хорошо, но это фантастика. Какой вы найдёте коллектив, чтобы взялся выдвинуть?
— Найдём!
У них демплатформа была очень сильная, оппозиционная в КПСС — за реформы. Мы, говорят, попробуем от института выдвинуть. И вот, в тот же день, я помню, июль, кажется, проходит собрание этого трудового коллектива. Там 97 присутствующих было. В общем, три — против, а 93 — за. Кто-то воздержался. Протокол составляют и официально он становится кандидатом в депутаты. Выдвигаются секретарь крайисполкома какой-то, выдвигается Алёшин (Николай Алёшин — религиозный и общественный деятель из Краснодара — прим. ред.). Их много там выдвинулось. Тут же приезжают корреспонденты с «Аргументов и Фактов». Международная огласка, скандал.
По закону положено было иметь 10 доверенных лиц. Они обладали правом бесплатного проезда по краю для агитации. И они вдруг обнаружили, что среди доверенных лиц все или инженерно-технические работники, или интеллигенция, но нет рабочих, колхозников нет. А у нас же тогда рабочий класс — это главное. Было два предпринимателя, правда. Вот нам, говорят, для социального состава надо рабочего. Я говорю, хорошо, я знаю, как выступать. Это был национальный территориальный округ, а это половина Краснодарского края — два с половиной миллиона. В крае тогда было пять миллионов. Это от Сочи до Белой Глины.
Мы формируем агитбригаду, две машины. Институт даёт ГАЗ69 (козлик его, по-моему, называли), даёт шофёра. И два предпринимателя в белых волгах — тогда шик был, ты что, 90-й год. Фотокорреспондент у нас был всегда «известинский». Два доверенных лица: Галина Тереза, это инженер-проектировщик. Она взяла отгул. Очень умная женщина, царствие ей небесное. Я, фотокорреспондент. И начинаем турне. Я никогда не думал, что такая тяжёлая это работа.
Ленингардская — особенно реакционная станица. Зал, дворец культуры районный, лет, жара. Мы сидим на трибуне. Поступают записки. Сначала берёт Галина их, разворачивает и даёт. Такая записка: «Что делают ваши демократы в Ленинграде? Мы отправили два вагона помидоров, они стоят и гниют. Они, суки, не разгружают. Как вы на это смотрите?». Он говорит:
— Слушайте, если бы демократы были. Демократы заинтересованы продать продукцию и получить выгоду, доход. Наверное, демократы тут не причём.
Там были какие-то такие острые вопросы, я уже забыл. Он крыл их. Такие вопросы глупые были:
— Как вы относитесь к Алле Борисовне Пугачёвой?
— Нормально, хорошая женщина. Я любуюсь. Был бы молодой, я бы даже приударил за ней.
— А как вы относитесь к Ленину?
Он подумал и говорит:
— Вы знаете, он, наверное, был бы с нами.
— А почему?
— А потому что он НЭП затеял и перевёл экономику на частные рельсы. И сказал: «Всерьёз и надолго». Это историческая фраза. НЭП дал крестьянам землю, разрешил крестьянам частную собственность. Это вспышка была в экономике. Спас революцию.
Всё: «Ооооо!». На жопу сели.
В Курганинске подходит к нам молодой журналист местной районной газеты Николай Черкашин и говорит:
— Смотрите, они готовят вам провокацию. Поменяйте зал.
Мы взяли в последний момент и изменили, выступили. С тех пор Черкашин стал руководителем регионального отделения СПС. Коля Черкашин, он сейчас где-то в фейсбуке появляется.