Цель Совета по правам человека (СПЧ) — защита прав и свобод граждан и содействие развитию институтов гражданского общества. Здесь правозащитники готовят Владимиру Путину предложения и доклады по вопросам прав человека и их нарушения. На деле защитить права и свободы часто не удается. Работе членов СПЧ мешают сотрудники администрации Президента, а сам президент часто не слышит того, о чем ему говорят правозащитники. Специально для «Протокола» журналист Дмитрий Шишкин рассказывает историю СПЧ от антивоенного заявления в 2014 году до попытки запретить эмодзи через 10 лет.
Автор: Дмитрий Шишкин
Глава 1. Красиво устроились
10 лет назад, весной 2014 года, в СПЧ назрел скандал. В самом начале событий, которые, как сейчас принято считать, стали спусковым крючком войны в Донбассе, правозащитники поделились на два лагеря.
— Многие члены Совета сделали все от них зависящее, чтобы мнение Совета, в дни, когда решается судьба мира, не было интересно президенту, — написал режиссер и член СПЧ Алексей Козырев в марте 2014 года.
У него, и пяти других членов Совета по правам человека, сложилось «особое мнение». Касалось оно антивоенного заявления коллег-правозащитников. Всего пару дней назад Совет Федерации разрешил Путину ввести войска в Украину, а в Крыму решалась дата референдума по аннексии полуострова. Правозащитники из Совета выступали против начинающейся войны в Донбассе, и, опубликовали свое заявление на сайте СПЧ.
Антивоенное заявление коллег Алексей Козырев назвал «псевдогуманным», «а главное, абсолютно бессмысленным». Режиссёра интересовало, что делать с мнением «автономии Крыма» — «Помочь Майдановским танкам проехаться по этому мнению? Или опять дождаться немецких?».
По словам юристки и бывшего члена совета Наталии Евдокимовой, антивоенное заявление, на которое разозлился Козырев, было настоящим манифестом. Манифест провозгласил то, что «Проблемы Украины должны решаться политическим урегулированием и постоянным поиском компромисса», а Россия должна полностью исключить вооруженные силы, чтобы решить «украинский кризис».
Правозащитники написали заявление в чате Совета, а подписало его 30 человек. «Это вот как раз та ситуация, когда споров и вылизываний конкретных формулировок не было. Все понимали, что это очень важно, все понимали, что речь идет о принципиальной вещи», — вспоминает российский правозащитник и бывший член Совета Игорь Каляпин. Всего в СПЧ, на момент 2014 года, состоял 61 человек. Согласно регламенту СПЧ стать «заявлением совета» могло только то, которое соберет подписи половины всех правозащитников и еще одну. «Заявление Совета» должен подписать председатель СПЧ, а его текст будет опубликован на сайте. Антивоенному заявлению не хватило одной подписи.
«Здесь вам не майдан, а президентский совет»
Михаил федотов, председатель СПЧ в 2010-2019 годах
Времени на сбор подписей было мало и обозреватель «Новой газеты» и бывший член Совета по правам человека Леонид Никитинский позвонил Лизе Глинке, врачу и общественной деятельнице, которая на тот момент состояла в Совете. Он попросил ее тоже подписать заявление.
— Знаешь, Лёнь, — вспоминает Леонид ответ Лизы Глинки, — мне дети важнее, поэтому я не буду.
Совет оказался на грани, считает Наталия Евдокимова. Правозащитница вспоминает разговор с Даниилом Дондуреем, российским кинокритиком, состоявшем тогда в Совете, который рассказал ей о том, что если заявление будет опубликовано как «заявление совета», то есть соберет еще одну подпись, Владимир Путин распустит СПЧ. По словам Дондурея, из-за рубежа Президента упрекнули в том, что Совет, который он сам и создал, выступает против аннексии Крыма.
— Конечно, это был бы красивый ход, — с воодушевлением говорит Наталия. — Роспуск Совета, поскольку Совет не согласился с аннексией Крыма, но с другой стороны, те десять лет, которые я провела в Совете, они бы из моей жизни исчезли.
«Самый серьезный скандал», по словам российского политолога и бывшего члена Совета Игоря Шаблинского, произошел именно тогда.
В одном из залов в Администрации президента проходило заседание. Один из свидетелей конфликта, говоривший со мной на условиях анонимности, вспоминает, что зал был полон, но пришли далеко не все. Большая часть находившихся в зале — эксперты, приглашенные журналисткой и бывшим членом совета Еленой Масюк. 4 марта, через два дня после публикации антивоенного заявления, на заседание СПЧ должны были обсуждать медиа гражданского общества. Но правозащитники стали обсуждать вооруженный конфликт на востоке Украины, антивоенное заявление, и, кажется, вдребезги рассорились.
Алена Николаева, тогда депутат Госдумы, с трибуны кричала, что «В Украине уже жгут синагоги, а письмо подписали те, кто не видит опасности фашизма», рассказывает мне свидетель скандала. Игорь Борисов, на тот момент член СПЧ, обвинял подписавших в том, что заявление было написано за них американцами: файл, который содержал текст заявления, был назван по-английски. «Политическая диверсия» — так Игорь Борисов назвал антивоенное заявление своих коллег.
— Здесь вам не майдан, а президентский совет, — говорил председатель Совета Михаил Федотов.
Но «правозащитной половинке», — так экс-член Совета Игорь Каляпин называет подписавших антивоенное заявление, — было все равно на то, что произойдет после их антивоенного «манифеста». «Мы считали, что позиция должна быть высказана. Совершенно не важно, как на нее отреагирует президент», — рассказывает Каляпин.
— Красиво устроились, — сказал ему Владислав Сурков.
— Вообще так и было задумано
Изменения не заставили себя долго ждать. На следующем заседании, которое прошло 18 марта, из регламента СПЧ, — документа, в котором описывается принцип работы Совета и его миссия, — исключили п.3 ст. 25. Именно этот пункт давал право любым членам Совета размещать заявления, отражающие их позицию. Исключили этот пункт для того, чтобы позволить людям, придерживающимся разных взглядов и ценностей, конструктивно работать, считал Иосиф Дискин, бывший член Совета, который подготовил доклад о внесении изменений в регламент.
Тогда же, по словам сразу нескольких собеседников, Михаила Федотова решили снять с поста председателя. «Решили, что мы его там чуть позже снимем без скандала. Ему-то эту обиду не простили», — рассказывает Игорь Каляпин, исключенный из Совета после начала полномасштабного вторжения в Украину.
«Он всегда говорил нам, дорогие мои, я ваш громоотвод, если будут лететь молнии, то пусть они летят в меня», — рассказывает бывший члена СПЧ в разговоре со мной. По его словам все упреки, которые могли поступать в адрес членов Совета, Михаил Федотов брал на себя. Причиной этого стала должность советника президента: «Высказывать упреки членам Совета бессмысленно, мы же совершенно свободные люди. А МАФ (так в Совете называли своего председателя), естественно, является, с одной стороны, предводителем нашей общественной структуры, а с другой стороны — высокопоставленным сотрудником администрации».
Бывший член СПЧ вспоминает разговор Владислава Суркова с Михаилом Федотовым, в котором помощник президента упрекнул тогдашнего председателя СПЧ в том, что он слишком часто появляется в медиа. Федотов давал интервью телеканалу «Дождь», комментарии Deutsche Welle, Коммерсанту и другим изданиям. Тогдашний председатель Совета ответил Суркову, что как председатель Совета он обязан общаться с прессой и рассказывать о работе Совета.
— Красиво устроились, — сказал ему Владислав Сурков.
— Вообще так и было задумано.
Михаила Федотова правда исключили из Совета, только сделали это сильно после антивоенного «манифеста», в 2019 году. Большинство членов СПЧ, которые подписали заявление, также исключили. Из всех подписантов на момент 2024 года в Совете осталось лишь четыре человека. Одна из них, Ирина Киркора, после начала полномасштабного вторжения в Украину поддержала войну, и вошла в созданную в 2023 году временную рабочую группу СПЧ по вопросам, связанным со «специальной военной операцией». Она ездит на оккупированные Россией территории.
Глава 2. «Все смотрят в рот президенту»
— Я в этих политических играх никогда не участвовал, не участвовал и не собираюсь участвовать. Я считаю, что члены СПЧ не призваны заниматься политическими заявлениями, — так Евгений Мысловский, до сих пор работающий в СПЧ, объясняет почему не подписал «манифест» своих коллег.
Все подписанты, с которыми я поговорил, понимали одно: антивоенным заявлением они ничего не поменяют. Путин не перестанет поддерживать сепаратистов на Донбассе и не отменит референдум по аннексии Крыма, если пара десятков правозащитников будут не согласны. «Мы не та сила, к которой в данном случае прислушивается Путин и вся та команда, которая это (вооруженный конфликт на востоке Украины — прим.ред.) подготовила и осуществила. В данной ситуации крайне важно было сказать, что мы по этому поводу думаем. — говорит Игорь Каляпин, — Мы пришли в президентский совет, понимая, что это площадка, на которой нужно пытаться как-то снизить тот негатив, который государство и силовики постоянно пытаются наращивать, то что мы там радикально ничего не поменяем, мы понимали».
Целью заявления было привлечь внимание к войне в Донбассе. И у правозащитников это получилось: о заявлении членов Совета сразу же написали российские медиа, а на встрече с Президентом Владимиром Путиным, «центральное место в обсуждении занимали проблемы Украины» — так написал в своем отзыве Иосиф Дискин, бывший членом совета в те годы. С тем, что «тема Украины» — «самая острая и обсуждаемая» на заседании согласился и сам Путин.
Встреча с президентом — главное событие года в Совете. Она проводится лишь раз в году: в конце осени, или начале зимы. Каждый член Совета может выступить с докладом и задать вопросы Путину. Механизм простой: встреча президента идет по сценарию. Если член СПЧ хочет выступить с докладом — он включает свое имя в перечень из этого сценария. В первую очередь говорит Путин, далее слово дается председателю, потом — правозащитникам.
Правозащитники писали доклады на совершенно разные темы: кто-то из них рассказывал Путину о наблюдателях, которых избили на очередных выборах, кто-то о пытках в колониях, а кто-то — о подростках, которых вовлекают в «противоправную деятельность», и «модераторах», которые занимаются этим, а сами «прячутся на зарубежных активах».
— Я сделаю все, чтобы не обижаться ни на что из того, что услышу от вас. Но и вы, пожалуйста, на меня тоже не обижайтесь, — говорил Владимир Путин на одной из встреч с Советом.
Но перед самой встречей с президентом правозащитники встречались с представителями администрации президента, рассказывают мне несколько бывших членов СПЧ. До 2016 года это был Вячеслав Володин, заместитель руководителя АП, после — Сергей Кириенко. Мероприятие проходило в здании администрации президента. На нем заместители руководителей АП отвечали на вопросы правозащитников: «Это были очень долгие встречи он (Сергей Кириенко — прим.ред.) отвечал очень подробно. Он выглядит как интеллигентный человек. Отвечал очень толково, подробно гораздо более толково и подробно, чем Путин», — вспоминает Илья Шаблинский, который ни раз присутствовал на подобных встречах.
Уже после этого правозащитники отправлялись на встречу с президентом, где выступали с докладами. Цель выступления — что-то изменить. Отменить закон об иностранных агентах, или внести в него правки; добавить закон о домашнем насилии в уголовный кодекс.
«Мы не могли противостоять этой машине. С самого начала это была как бы говорильня такая. Но это все равно имело смысл тогда потому что это позволяло в публичной плоскости ставить какие-то вопросы, на таком высоком уровне»
Леонид Никитинский, член СПЧ в 2018-2022 годах
Ивану Засурскому, российскому журналисту, бывшим членом Совета десять лет: с 2012 по 2022 год, удалось выступить с докладом единожды. Доклад журналиста был о глобальном потеплении, а в разговоре с президентом Засурский указал на то, что среднегодовая температура в Петербурге выросла на 1,5 градуса:
— Не может быть, — сказал Путин.
— Я вам клянусь! Я Вам привезу доклад, у меня с собой нет. Я Вам клянусь! — ответил ему Засурский.
Экологическую тему Засурского Путин признал «очень важной», и пообещал вместе с ним работать над ней. Этого не случилось. «Мне просто больше не давали слово. Зовут на заседания СПЧ, все остальные говорят, а я нет. Для меня это было крайне неприятно», — рассказывал он журналистам.
«Экологи (в СПЧ — прим.ред.) были хитрые, — считает правозащитник Игорь Каляпин. — Они практически в каждый доклад вставляли кусок про родной город Путина — Санкт-Петербург. Что-нибудь говорили о том, что Санкт-Петербургу грозит потоп в связи с изменением климата. Они всегда были такие очень длинные, очень наукоемкие», — вспоминает Каляпин.
«Хитрость» к которой прибегал и сам Игорь Каляпин в первый год работы в Совете, заключалась в том, чтобы объяснить президенту что-то, исходя из его ценностей: «Если ты хочешь крепкой власти, если ты хочешь долго оставаться у власти, если ты хочешь, чтобы твой приемник был, человеком твоих убеждений, а страна продолжала развиваться как великая и могучая, то для этого, в том числе, необходимо соблюдать права человека».
Но доказать что-либо Путину исходя из его ценностей никому не удавалось, вспоминает правозащитник. Проработав так год, Каляпин понял — беда не в том, что у Путина другие ценности, беда в том, что президент РФ своеобразно понимает механизмы управления страной: «У него представление об управлении на уровне… опера какого-нибудь».
«Все смотрят президенту в рот. Когда я говорю о каких-нибудь безобразиях следственного комитета, о том, как следственный комитет расследует жалобы на пытки и как прокуратура…»
Игорь Каляпин, член СПЧ в 2012-2022 годах
Бывший член СПЧ рассказал мне, что «папочки» к каждому заседанию готовило Управление президента РФ по внутренней политике, но впоследствии эта функция перешла к Управлению по общественным проектам. Сначала МАФ, как председатель Совета по развитию гражданского общества и правам человека, спрашивал у членов СПЧ темы их докладов, после с этими темами работало уже управление Администрации. «К чему это приводило? К тому, что на встрече член совета, например Бабушкин, говорит о каком-то конкретном деле, а у президента уже по этому вопросу есть справочка. И он уже говорит, а вот вы не правы, Андрей Владимирович, вот вы не знаете того-то и того-то, а мне вот уже доложили», — рассказывает бывший член СПЧ. По его словам, если такую «папочку» не принесут Владимиру Путину, выступление Андрея Бабушкина окажется для президента неожиданностью.
— Понимаете, здесь все, как теперь принято говорить, не так однозначно, — подытоживает мой собеседник.
Иногда Владимир Путин знал о докладе члена Совета больше, чем он сам. Юристка Наталия Евдокимова вспоминает свой разговор с Игорем Каляпиным, который произошел после заседания Совета, на котором президент упрекнул ее в том, что она не до конца разбирается в вопросе, о котором говорит.
— Наталья Леонидовна, он [Путин] действительно думает так или он нам об этом говорит, а думает по-другому? — Вспоминает юристка вопрос Каляпина. — Мы с ним пришли к выводу, что скорее всего он так и думает.
— Что-то с этим сделать невозможно совершенно. Потому что когда мы по каким-то конкретным делам, по каким-то конкретным фактам начинали что-то президенту говорить во время встречи, он говорил: «Да нет, но это не так», — вспоминает правозащитник Игорь Каляпин.
В Совете удавалось решать только «частные вещи», считает Евдокимова.
Например, в 2018 году, когда у здания в самом центре Санкт-Петербурга закончился договор аренды. На улице Разъезжей находилось здание петербургского «Мемориала», которое собирались отдать Центру «Антон тут рядом». Решение об этом приняли чиновники Городской комиссии по распоряжению имуществом на заседание 24 мая 2018 года. На ежегодной встрече с членами Совета Путину прямо сказали, чтобы по этому делу вынесли «справедливое решение». Тот пообещал разобраться.
— Звонил вице-губернатор Евгений Елин. Вопрос с «Мемориалом» решен, — написал политик Борис Вишневский в своем фейсбуке.
Здание на Разъезжей, где правозащитники проработали более 20 лет, осталось за «Мемориалом».
«Вот этим своим царственным кивком Путин мог решить какую-то проблему», — подытоживает Наталья Евдокимова. Но иногда царственный кивок не помогал.
В зале, украшенном золотом, за квадратным столом политолог и бывший член Совета Игорь Шаблинский рассказывал об избиении Станислава Позднякова и Дмитрия Нестерова. Они были наблюдателями на выборах в Балашихе. Неизвестные забрали у обоих камеры и телефоны. На них были кадры с вбросом бюллетеней. Владимир Путин выслушал Шаблинского и поблагодарил его. Больше он ничего не сказал.
Вместо Путина к Игорю Шаблинскому и Михаилу Федотову, бывшему председателем Совета в 2015 году, подошел Вячеслав Володин. Бывший первый заместитель руководителя Администрации президента рассказал им о том, что в 2000-ых его самого избили и пообещал, что уголовное дело на избивших наблюдателей в Балашихе откроют.
— Что такого-то? — удивлялся Вячеслав Володин, — Политика, дело житейское.
Уголовное дело, открытое еще в мае 2015, за несколько месяцев до разговора Володина с Шаблинским и Федотовым, закрыли.
— Мы не могли противостоять этой машине. С самого начала это была как бы говорильня такая. Но это все равно имело смысл тогда потому что это позволяло в публичной плоскости ставить какие-то вопросы, на таком высоком уровне. И это всегда транслируется по телевидению, можно было, ставить президента в такое положение, когда он вынужден был хотя бы что-то отвечать, или, по крайней мере, можно было фиксировать, что этот вопрос ему заданный, он про это знает, — рассказывает обозреватель «Новой газеты» и бывший член Совета Леонид Никитинский.
«У нас не было с 2012 года, наверное, ни одной встречи не было с президентом, чтобы как минимум хотя бы один доклад не был посвящен каким-то очередным безобразием, связанным с правоприменением этого закона (закона об „иностранных агентах“ — прим.ред.)», — рассказывает правозащитник Игорь Каляпин.
О проблемах связанных с законом об «иностранных агентах» в разные годы на встречах с президентом говорили Михаил Федотов, Николай Сванидзе, Евгений Ясин и многие другие.
«Закон еще надо посмотреть», — говорил Путин на заседании с СПЧ в 2016 году Наталье Евдокимовой, которая рассказывала об «иностранных агентах», «Спасибо большое, я отреагирую потом», — отвечал он правозащитнице Людмиле Алексеевой на доклад по той же теме, «Нужно совершенствовать юридическую технику», — отвечал Путин на все такой же доклад.
Реакция на доклады об «иностранных агентах» была самая разная, рассказывает Наталья Евдокимова: это могло быть «одобрямс, пойдет на рассмотрение». Иногда Путин просто мог включить «дурака», рассказывает правозащитник Игорь Каляпин, и пропустить доклад.
При этом поправок в закон удавалось добиться, рассказывает бывший член СПЧ: «Но поправки, которых мы добивались, при согласовании в АП принимали прямо противоположный вид. В результате стало гораздо хуже, чем было».
По поводу закона создавались рабочие группы, вспоминает Игорь Каляпин, иногда членов СПЧ включали в эти группы, а иногда правозащитники приходили на их заседания. Целью рабочих групп было изменить закон об иностранных агентах. «Но он ухудшался, в том числе с участием СПЧ. Все наши требования и возмущения были направлены прямо противоположно», — вспоминает Каляпин.
Но положительных изменений Совету все таки удалось добиться. В середине десятых количество неправительственных организаций стало резко сокращаться, вспоминает бывший член СПЧ в разговоре со мной. Наталья Евдокимова вспоминает, что после встреч СПЧ с президентом Кириенко действительно «прошерстил» список иностранных агентов и доложил Путину, что часть НКО исключены из реестра: «Просто не сообщил о том, что они либо ликвидированы, либо самоликвидированы, а уже второй раз обратиться к нему по этому же вопросу было невозможно», — говорит правозащитница.
— Все смотрят президенту в рот, — считает Игорь Каляпин. — Когда я говорю о каких-нибудь безобразиях следственного комитета, о том, как следственный комитет расследует жалобы на пытки и как прокуратура…
совершенно откровенно закрывая оба глаза я понимаю, что эти все слова обязательно будут потом много раз прослушаны руководителями всех заинтересованных ведомств и полиции, и прокуратуры, и Следственного комитета.
Сразу несколько членов Совета считают это одной из немногих весомых причин оставаться в Совете.
Михаил Федотов, экс-председатель СПЧ, явно с ними не согласен.
Глава 3. «Он президенту расскажет»
В книге к 25-летию Совета Михаил Федотов рассказал о том, что после каждой встречи Совета с президентом, тот отдает поручения на четырех-пяти страницах. Дальше Контрольное управление президента «делает дырку в голове всем», кому поручено исполнять эти поручения, в том числе и Михаилу Федотову.
Бывший член СПЧ называет Закон об основах общественного контроля «совершенным примером», когда Совету удалось чего-нибудь добиться.
Закон, который впервые устанавливал правовые основы общественного контроля за деятельностью органов власти, был написан в кабинете Федотова. На стол ставился проектор, который члены СПЧ в шутку называли «законопроектором», а рядом с входной дверью вешали большой экран, на котором показывали текст законопроекта. Написанный тогда закон был принят в июле 2014 года, после правок Государственного правового управления. «Они (ГПУ — прим.ред.) говорили: „Нет, это не нужно, и это не нужно, это не пойдет“. Совет спорил, но последнее слово было за ними (за ГПУ — прим.ред.)», — рассказывает мой собеседник.
За полгода до этого победой СПЧ станет амнистия, приуроченная к 20-летию Конституции. Тогда на свободу вышли участницы «Pussy Riot» Надежда Толоконникова и Мария Алехина, бизнесмен Михаил Ходорковский, фигуранты «Болотного дела» и многие другие.
В 2015 году случится последняя, на сегодняшний момент, амнистия. Она проводилась в честь 70-летия победы в Великой Отечественной войне, и также была заслугой СПЧ.
Проведение амнистии также планировалось в 2017 году, по воспоминаниям одного из моих собеседников, «как мы ее не проталкивали — ничего не получилось».
— Эффективность была, конечно же, не такая, как хотелось бы, но чего-то удавалось добиваться, — добавляет мой собеседник.
Правозащитник, поговоривший с авторами книги «Анатомия распада», рассказывает, что польза достигалась не за счет того, что «кто-то в чем-то переубедил господина президента». Польза состояла в возможности повлиять на чиновников.
«…мы возражали, мы спорили, мы делали резкие заявления поэтому на СПЧ еще имело смысл обращать внимание. На нас обращали внимание именно потому что ни Дума, ни другие представительные органы своих функций вообще не выполняли»
Илья Шаблинский, член СПЧ в 2012-2019 годах
«Я имел возможность время от времени сказать: „Вот я по этому поводу собираюсь в ноябре делать доклад президенту. Вы уверены, что он придерживается такой же точки зрения, как и вы, по этому вопросу?“. И это работало. Это очень сильно действовало на людей», — рассказывает правозащитник на условиях анонимности. Сотрудников колонии, в которую приезжал правозащитник, предупреждали, что он — «человек из СПЧ. Пьет с Путиным чай из одного самовара».
— Ляпнете чего-нибудь — он президенту расскажет.
Именно эти неформальные связи помогали правозащитникам достигать каких-либо решений, а не возможности СПЧ. Государство, по словам правозащитников, напротив, никогда не проявляло намерения выстраивать диалог.
Однако бывший член СПЧ в разговоре со мной считает, что в тех случаях, когда администрация президента помогала Совету, «в результате получались очень серьезные дельные документы, которые по сей день были бы полезны».
Бывший член СПЧ объясняет механизм помощи: «Если там готовилось какое-то мероприятие, выездное заседание совета, или просто заседание совета, на котором рассматривали какой-то вопрос, миграционной политики, например. То Совет, естественно, контактировал с курирующим управлением Администрации для подготовки этого заседания. Потому что на это заседание, если оно касалось миграционной политики, приглашалось руководство Федеральной миграционной службы. Чиновники делали доклады, члены совета задавали им вопросы, после чего начиналось обсуждение, и выступали представители общественных организаций, которые занимаются проблемами мигрантов, выступали представители различных ведомств, тоже излагали позицию своих ведомств и отвечали на вопросы. Самое главное что можно было им задавать вопросы и они на эти вопросы отвечали, были большие дискуссии на которых собиралось много народу, представители различных общественных структур и представители госструктур. Это действительно был серьезный разговор, серьезное обсуждение».
Так у Совета получалось сокращать количество неправительственных организаций, внесенных в реестр «иностранных агентов».
Куратором СПЧ в Администрации на тот момент был Павел Зенькович, начальник Управления президента по общественным проектам, об этом бывший член Совета Даниил Дондурей рассказал в интервью для книги «Искусство невозможного».
Именно к Зеньковичу, седому, бородатому мужчине, Павел Дондурей, вместе со своими коллегами, ходил разговаривать по поводу интернет-выборов в Совет.
К моменту этих выборов Михаил Федотов уже два года руководил работой Совета. Идею выбирать членов Совета путем выборов в интернете предложил Вячеслав Володин. Информация сразу просочилась в СМИ. Сначала МАФ четко высказывался, что выборов в интернете не будет, но через несколько дней сам предложил создать рабочую группу по организации таких выборов. В нее вошли Людмила Алексеева и другие правозащитники. Эта рабочая группа рассмотрела 190 кандидатур и примерно половину отклонила по формальным основаниям (например, отсутствие у кандидата опыта правозащитной деятельности).
За организацию голосования и подведение итогов выборов отвечали «РИА Новости», рассказывает бывший член СПЧ.
«Некоторые кандидатуры получили, ну совершенно неизвестно откуда большое количество голосов. Вот люди абсолютно неизвестные, абсолютно. Нам было понятно, что они здесь выполняют роль темных лошадок, которые нужны для того, чтобы сделать состав совета более лоялистским, менее правозащитным», — рассказывает бывший член СПЧ, знакомый с ходом интернет-выборов.
Члены Совета запросили у РИА IP-адреса голосовавших и обнаружили, что большинство из них были одними и теми же. Бывший член СПЧ предполагает, что за фальсификацией интернет-выборов стояла Администрация президента.
По воспоминаниям Леонида Никитинского, бывшего члена Совета, по результатам выборов Михаил Федотов сделал три колонки: в первой колонке были те, кто победил в электронном голосовании, во второй те, кого сам Федотов хотел видеть в Совете, в третью попали все остальные. С этими тремя колонками Федотов пошел к Путину.
— Если сегодня у нас было 40 человек в составе Совета…
— Да, будет 60, — отвечал Владимир Путин Федотову.
Президент России предложил включить в совет первую тройку из столбиков Федотова. В Совет включили 21 нового члена, всего их оказалось 61. «В чем была идея, не совсем понятно, ну мы так и рассчитывали, что такой огромный совет будет не работоспособен», — рассказывает Леонид Никитинский.
«Они не очень понимали, с кем имеют дело, — вспоминает бывший член СПЧ, — если они хотели размыть правозащитное ядро Совета, то им это не удалось». По его словам, из почти четырех десятков новых членов Совета «темными лошадками» были чуть более десяти.
«Поймите, вот тогда с 2012 по 2019 год деятельность Совета была в поле зрения, потому что практически не осталось других легальных политических институтов работающих. Прежде всего парламента не стало, понимаете? Дума, полностью контролируемая „Единой Россией“, перестала быть парламентом, она стала подразделением администрации президента. Причем таким рабочим органом администрации. Вот таким стала Дума, понимаете? А СПЧ таковым не стал, потому что его персональный состав был отчасти сформирован Федотовым, совсем другим человеком. У нас какие-то события происходили, мы возражали, мы спорили, мы делали резкие заявления поэтому на СПЧ еще имело смысл обращать внимание. На нас обращали внимание именно потому что ни Дума, ни другие представительные органы своих функций вообще не выполняли», — рассказывает Игорь Шаблинский, политолог и бывший член Совета.
Юристка Наталья Евдокима, называет годы с 2012 до 2019 лучшими в работе в Совете. При Федотове, по словам Евдокимовой, в Совете была настоящая демократия.
Последним годом демократии стал 2019-ый. Осенью, как вспоминает Леонид Никитинский, Михаил Федотов уже знал, что «его снимают», но совершенно не подавал виду: «Делал эти самые круглые столы. Блестяще себя, в общем, вел».
Глава 4. «Пустили педофилов в детский сад»
— В 2019 году это (работа в Совете — прим.ред.) стало невозможно, мы не поняли этого, — говорит политолог Игорь Шаблинский. Большая часть моих собеседников считает, что в тот период Совет полностью изменился.
Тогда перед отпуском, осенью 2019 года, у Михаила Федотова случился «разговор с людьми из администрации Президента», рассказывает бывший член СПЧ, слышавший эту историю от самого МАФа на прощальной вечеринке:
— Михаил Александрович, приближается встреча с президентом, наверное, надо подумать о небольшой ротации
— Да, — сказал Михаил Федотов, — есть несколько человек, которых надо бы ротировать. Я готов даже предложить какие-то конкретные кандидатуры на замену
— Мы думаем, может быть, как-то более решительно провести ротацию, чтобы сделать Совет более работоспособным.
— Слушайте, если вы хотите Совет лишить его правозащитной сущности, то тогда не надо начинать с других членов совета, потому что если вы уберете из Совета ключевые по-настоящему правозащитные фигуры, то я в тот же день буду вынужден подать заявление об отставке. Зачем вам это надо? Начинайте просто с меня, — ответил Федотов «людям из АП».
«Пришли те про которых Федотов мне говорил: „У нас совет не только по правам человека, но еще и по развитию гражданского общества“. Мягко говоря не правозащитники пришли. Общественники, но не правозащитники»
Игорь Каляпин, член СПЧ в 2012-2022 годах
Так и случилось. По возвращению из отпуска Федотову в Администрации президента предложили завершить государственную службу.
— Михаил Саныч, хотели вас поздравить с юбилеем. 70 лет — это достойный возраст для завершения государственной службы.
Через месяц после дня рождения, 21 октября, из СПЧ исключили Михаила Федотова. Вместе с Федотовым исключили «нарушителей спокойствия», — так некоторых членов Совета называет политик Кирилл Гончаров, — политолога Екатерину Шульман, юриста и руководителя международной «Агоры» Павла Чикова, политолога и профессора Высшей школы экономики Илью Шаблинского и других.
Илья Шаблинский связывает это исключение из совета с поддержкой независимых депутатов, которых осенью 2019 года не допустили до выборов в мосгордуму.
Во время выборов, вспоминает политик Кирилл Гончаров, тогда ещё председатель СПЧ Михаил Федотов устраивал встречи в здании администрации президента, куда приглашал членов Совета, которые были заинтересованы в допуске независимых кандидатов на выборы, и некоторых политиков, не допущенных к выборам в мосгордуму. На заседании политики и правозащитники приняли обращение к Элле Памфиловой, чтобы та допустила правозащитников на заседание ЦИК: «Чтобы мы высказали свое мнение, ну потому что там были совершенно нелепые придирки, собственно, мы об этом и собирались говорить», — рассказывает бывший член Совета Илья Шаблинский.
Кампания по допуску независимых кандидатов стала «катализатором к закручиванию гаек в СПЧ», считает политик Кирилл Гончаров.
Но официальной версией, почему председателя Совета сняли с поста, стал его возраст: 70 лет. В соответствии с документами, которые были опубликованы на сайте СПЧ, Федотов уволен со своего поста в связи с достижением предельного возраста нахождения на государственной службе.
Председателем стал Валерий Фадеев. До этого секретарь Общественной палаты и главный редактор журнала «Эксперт». В 2008 Путин наградил его медалью «за заслуги перед отечеством» второй степени, в 2010 Почетной грамотой Президента России. Члены Совета ничего о нем не знали: «Его просто никто не знал в правозащитной тусовке».
— Как только он (Фадеев — прим.ред.) сменил Федотова это и был разгром, — говорит бывший член Совета.
«Они стали делать простую вещь — постепенно
вымывали активных членов Совета из состава при ротации и добавляли каких-то совершенно невразумительных персонажей, которых никто не знает в этой правозащитной тусовке»
Леонид Никитинский, член СПЧ в 2018-2022 годах
В СПЧ Фадеев пришел с большими долгами, рассказывает один из собеседников внутри Совета, пожелавший остаться анонимным: «Он в принципе человек-то неплохой. Все что он делал в прошлой жизни, это неплохо. Но у «Эксперта» были большие долги, очень большие. И вы же сами знаете, когда ты в такой ситуации с долгами… свободы маневра, как у Федотова, было немного». Подтверждения сказанного собеседником «Протокол» не нашел.
Место исключенных правозащитников заняли исполнительный директор Международной медиагруппы «Россия сегодня» Кирилл Вышинский, уполномоченный по правам человека в Свердловской области Татьяна Мерзлякова и президент Центра прикладных исследований и программ Александр Точенов. «Пришли те про которых Федотов мне говорил: „У нас совет не только по правам человека, но еще и по развитию гражданского общества“. Мягко говоря не правозащитники пришли. Общественники, но не правозащитники», — вспоминает бывший член Совета Игорь Каляпин.
Новый состав и Фадеев в качестве председателя стал сигналом к снижению статуса СПЧ, написали «Ведомости», а сам Совет через некоторое время станет очередным пропагандистским рупором.
— Пустили педофилов в детский сад, — говорит Илья Шаблинский, исключенный из СПЧ в 2019 году. По его мнению, после ротации одних из самых значимых членов Совета, он стал «карманным».
Но в Совете все равно оставалось множество правозащитников: на встречи с Путиным в 2019 году Николай Сванидзе рассказывал о митингах из-за недопуска независимых кандидатов, Наталья Евдокимова — о ликвидации правозащитных организация, эколог Сергей Цыпленков о строительстве мусорного полигона на станции Шиес, которое вызывало крупные протесты.
«Он тогда был руководителем общественной палаты, — рассказывает правозащитник Игорь Каляпин, — значит, я туда к нему (к Фадееву — прим.ред.) приехал, вот. Он меня долго спрашивал, вот, что же у меня за программа борьбы с пытками, ему тоже хотелось понять. Мы с ним таким образом немножко познакомились, и он познакомился со мной». Именно это знакомство, по мнению Каляпина, и стало причиной того, что он остался в Совете после прихода Фадеева.
— Фадеев для себя, наверное, сделал выводы, что с идеями Каляпина еще можно поработать, а с Катей Шульман оставаться опасно, — рассуждает Игорь Каляпин.
Новый состав СПЧ не стал единственным изменением в Совете: после прихода Фадеева, изменили порядок постановки вопросов, рассказывает бывший член Совета Леонид Никитинский. Теперь, чтобы задать вопрос Путину, нужно согласовать его.
Согласовывали вопросы президенту у Кириенко, вспоминает бывший член Совета. «Он (Сергей Кириенко — прим.ред.) мне разрешил задать (провокационный — прим.ред.) вопрос, потому что знал, что я так и так вырвусь», — рассказывает бывший член Совета на условиях анонимности. В первое время правозащитникам удавалось прорываться с несанкционированными вопросами, подтверждает слова собеседника Леонид Никитинский. Таким образом Наталья Евдокимова задавала очередной вопрос об «иностранных агентах» на встрече с Путиным: «Когда Путин в хвост и в гриву крестил этих иностранных агентов и прочее-прочее. Я же открыто ему сказал, что я с вами не согласна, и по такому-то поводу, — вспоминает Наталья Евдокимова встречу с президентом. — Ну, понятно, что это было одно из моих последних выступлений. Помню, тогда на меня все обиделись. И Фадеев, и Кириенко. И все равно те поправки, против которых я протестовала, они были приняты».
— Потом они стали делать простую вещь, — рассказывает Леонид Никитинский, — постепенно вымывали активных членов Совета из состава при ротации и добавляли каких-то совершенно невразумительных персонажей, которых никто не знает в этой правозащитной тусовке.
Одним из таких «персонажей» стал Игорь Ашманов — российский предприниматель и мультимиллионер, который в конце 2020 года попал в СПЧ вместе с журналисткой Мариной Ахмедовой и другими.
После того, как Ашманов пришел в Совет, он «разрушил» технологию коммуникации внутри СПЧ, рассказывает один из бывших членов Совета: раньше правозащитники могли общаться друг с другом в специальном чате, после 2019 года вся коммуникация происходила только внутри одной комиссии по почте. Член Совета из комиссии по личным правам больше не может общаться с членом Совета из комиссии по политическим правам. Той системы, которая позволила написать антивоенное заявление в 2014 году больше не существовало. Бывший член Совета Игорь Каляпин подтвердил «Протоколу», что система коммуникаций внутри СПЧ была разрушена, но добавил, что «в любом случае это ответственность Фадеева, а не кого-то другого».
— Мудак… — обзывает Ашманова бывший член Совета в разговоре со мной.
Глава 5. «Рупор, в который можно кричать»
— Становилось все гаже, — Леонид Никитинский делает паузу, — гаже… и гаже.
Один из бывших членов Совета не может вспомнить ни одной хорошей новости, после прихода в СПЧ Фадеева: «Мы как-то старались крутиться, что-то писать и решать, но тучи сгущались. Все чувствовали, как скоро закончится воздух».
«Если уж оказался во вражеском окопе, а это безусловно вражеский окоп, то надо здесь чего-нибудь взорвать»
Игорь Каляпин, член СПЧ в 2012-2022 годах
За несколько месяцев до начала полномасштабного вторжения в Украину, во время встречи президента с Советом, Леонид Никитинский специально сидел и записывал «за кого просили»: «За Навального, за того, за другого, — вспоминает Никитинский. — И потом я специально проверил, значит, всем сделали хуже. Кого-то там заслали в другую колонию, кому-то еще что-то. Ну, конечно, это делал не Путин, естественно. Но кто-то сидел, как я тоже записывал, и, значит, всем потом сделали какие-то там неприятности».
Через два месяца Никитинский покинул Совет по правам человека: началась война в Украине. «Ну все, хватит. Я ставлю вас в известность, я не хочу никакого скандала, ничего. Такое не в моем духе. Но я больше в этом не участвую», — пересказывает Леонид свои слова.
Процедуры выхода из Совета не существует. Леонид Никитинский позвонил Фадееву с вопросом, что ему делать. Он предложил Фадееву написать заявление об уходе, но председатель СПЧ ответил, что ничего писать не надо:
— Нет-нет-нет. Будет ротация осенью, и мы вас выкинем, — вспоминает ответ Фадеева Никитинский.
Через некоторое время СПЧ покинул другой его член — Александр Асмолов. Но массового исхода не было:
— Если уж оказался во вражеском окопе, а это безусловно вражеский окоп, то надо здесь чего-нибудь взорвать, — говорит правозащитник Игорь Каляпин, который решил остаться в СПЧ после начала вторжения.
То, что произошло в Совете дальше Каляпин называет «экзотической ситуацией»: один из членов СПЧ Николай Сванидзе понял, что ничего, кроме громких заявлений от имени комиссии по политическим правам, в которой он состоял на момент начала войны, больше не получится сделать. «Да, то есть как-то влиять на президента, на каких-то его чиновников, — пересказывает задумку Сванидзе его коллега Игорь Каляпин, — то есть вот… ну все, война началась после того как было объявлено так называемая СВО для кого и кому, о каких правах человека можно чего-то рассказывать».
Игорь Каляпин, Николай Сванидзе и некоторые другие члены Совета решили сделать из СПЧ «технологическое устройство — рупор, в который можно еще кричать».
Сначала правозащитники решили сформировать комиссию по политическим правам таким образом, чтобы большинство ее членов понимало, что «совет по правам человека при президенте российской федерации — это само по себе странное сочетание, парадоксальное»: «То есть права человека привезли в Российскую Федерацию это парадокс. Это дважды два пять», — смеется Игорь Каляпин. После этого члены СПЧ собирались комментировать от имени комиссии все происходящее, «насколько администрации президента готова будет это терпеть».
Правозащитники в комиссии долго спорили. Леонид Никитинский считал, что все они должны выйти из Совета: «Произошло вторжение на территорию соседнего государства. Это агрессивная войны, это никакое не СВО».
— Позиция у всех была одна — не совместимо то, что происходит с какими-то даже словами о правах человека, — говорит Каляпин, — о каких правах человека может идти речь? Страна президент которой это все начал… — на секунду Игорь задумывается. — Нужно выйти со скандалом, нужно выйти громко, только нужно сделать что-то такое, нужно таких заявлений накидать, нужно такие вопросы задать… И лучше бы это сделать, конечно, на встрече с президентом, когда трансляция прямая есть. То, что мы коллективно, например, заявим о том, что вербовка в «Вагнер» и отправление этих заключенных в Украину для ведения боевых действий — это двойное преступление… что это преступление, которое совершается при попустительстве генеральной прокуратуры, очевидно, что по прямому указанию президента… — говорит правозащитник с восхищением. — Вот давайте вот такое заявление сделаем, и нас после этого выгонят. Вне всякого сомнения.
Но в конце концов все остались при своих мнениях, подытоживает Каляпин.
— Создать такой комитет нам бы никто не дал, как вы понимаете, — говорит Наталия Евдокимова, бывший член Совета.
Но правозащитникам все-таки удалось сделать антивоенное заявление. Оно было опубликовано в блоге Николая Сванидзе на сайте СПЧ. В нем правозащитники призвали остановить войну и начать переговоры, пересмотреть репрессивные законы, принятые накануне, а также обратили внимание на прекращение вещания радиостанции «Эхо Москвы» и телеканала «Дождь». Заявление подписали 13 человек из Совета.
— Посмотрите на список тех, кто подписал (антивоенное заявление — прим.ред.) в марте 2022 года, несмотря на то, что это уже было мягче, абсолютно право. Но, тем не менее, это уже было под риском уголовным. И посмотрите на состав членов Совета сегодняшней. Вы видите там минимум пять фамилий, тех, кто и то и другое заявление подписывали, — рассказывает один из нынешних членов Совета, — если я сейчас пытаюсь, вспомнить тот состав, то 50% членов Совета 2012 года либо иноагенты, либо нежелательные.
Новый план правозащитников состоял в том, чтобы «забросать вопросами» ФСИН и генпрокуратуру. Большая часть этих вопросов касалась незаконной вербовки ЧВК «Вагнер» российских заключенных на войну. «ФСИН и генеральная прокуратура начали давать ответ на эти запросы, переводить стрелки друг на друга, тянуть время. Мы окончательно убедились в том, что у них там это никак не урегулировано. Просто очевидно было, что есть прямое распоряжение президента», — рассказывает Игорь Каляпин.
Летом 2022 года правозащитники направили обращение генеральному прокурору РФ Игорю Краснову. Их интересовало на каком основании заключенных освобождают из колоний.
Несмотря на то, что это обращение подписало только шесть правозащитников, в два раза меньше, чем антивоенное заявление в марте 2022 года, оно сильно разозлило администрацию президента, рассказывает бывший член Совета: «Уже на ближайшей встрече нам объясняли, почему убивать зеков на войне — это нормально». Другие члены СПЧ, поговорившие с «Протоколом», не подтвердили эту информацию.
Осенью у нескольких членов СПЧ созрел план: на ежегодной встрече с президентом рассказать о том, что более 15 тысяч человек «украдено из колонии» без законных оснований. «Короче, для того чтобы этот доклад получился более насыщенным, я в очередной раз направил запрос в генпрокуратуру и написал, что просим предоставить информацию до такого-то числа в связи с тем, что готовится доклад для президента РФ», — рассказывает Игорь Каляпин.
— Ну что, Наталья Леонидовна, вас как, поздравлять или соболезновать? — звонил бывшему члену Совета Евдокимовой знакомый по законодательному собранию Санкт-Петербурга в конце ноября 2022 года.
— По какому поводу?
— Только сообщили, что вас исключили из СПЧ.
— Ну надо же, как удачно, — ответила Наталья Евдокимова. До встречи с президентом оставалось несколько недель.
О том, что доклад нескольких членов СПЧ будет посвящен незаконной вербовке российских заключенных, знали уже заранее. Каждый член СПЧ должен утверждать тему своего выступления на встрече с заместителем руководителя администрации Президента Сергеем Кириенко: «Это стало последний каплей, — говорит Наталья Евдокимова. — Знаете, я работающий член Совета была, но уж больно громкий, наверное».
Тогда, 17 ноября 2022 года, из Совета исключили 10 человек: Игоря Каляпина, Наталью Евдокимову, Николая Сванидзе и других.
— Досадно, достаточно большая часть работы пошла насмарку, — подытоживает исключенный из Совета Игорь Каляпин.
Глава 6. Форточка возможностей
К встрече с президентом в Совете появились «желательные» и «нежелательные» темы для докладов. Так нежелательными стали темы потерь на фронте, история казней членами ЧВК «Вагнер» завербованных заключенных и вербовках этих самых заключенных на фронт. «Желательными» стали экологические вопросы, доклады о санкциях, отмене русской культуры и многом другом.
Один из собеседников «Протокола» не может вспомнить случаев существования «желательных» и «нежелательных» тем в Совете: «Должен вам сказать, что он (Федотов — прим.ред.) никогда не согласовал текст своих выступлений ни с кем. А члены… Другое дело, что члены совета, если договаривались, что они будут выступать на встрече с президентом, он их спрашивал: „Какая тема будет? О чем вы собираетесь говорить? — Вот я буду говорить о мигрантах“. Он говорит: „Хорошо, я понял“». Бывший член СПЧ рассказывает, что управление внутренней политики президента хотело видеть тезисы доклада, но никогда ничего не цензурировало.
После начала полномасштабного вторжения все изменилось: на первой встрече с президентом в 2022 году Валерий Фадеев рассказал о том, как члены Совета ездят в «зону СВО», Мария Ахмедова об обстрелах городов Донбасса, а Татьяна Мерзлякова о солдатах, которым «негде стирать носки», и которые страдают от «вспышек педикулеза на фронте».
— Все неудобные вопросы, неприятные, они постепенно исчезли вместе с людьми, которые их ставили, — рассказывает один из бывших членов Совета.
Один из моих собеседников, член СПЧ, считает, что больше не имеют смысла вопросы о «большой политике»: «Вот это вот окно возможностей, если оно даже и существовало, оно очень стало маленьким. Давно уже форточка, а может быть, даже и не форточка. Но какие-то вещи, которые не потрясают основ, наверное, еще возможны».
«Статус члена Совета давал возможность разговаривать с чиновниками: вот в чем дело. Куда-то приезжая, кого-то там пытаться выручать из лап следственного комитета. Этот статус можно использовать с любым и каждым региональным начальником СК,ради этого, мы до какой-то степени на компромиссы шли»
Леонид Никитинский, член СПЧ в 2018-2022 годах
Одной из таких вещей, не потрясающих основ, стало то, что Совет настоял на поправках в закон о сплошной рубке, то есть, вырубке всех деревьев на участке за один раз, в Сибири. Благодаря СПЧ, рассказывает один из его нынешних членов, в обновленном тексте законопроекта предусмотрели ограничения на площадь рубки и другие поправки. «Отрезок времени не совсем потерян», — говорит нынешний член СПЧ.
Смысл оставаться в Совете с каждым годом становится все меньше и меньше, считает его бывший член Леонид Никитинский. При этом «для отдельных людей, которые там находятся» смысл до сих пор остается: «Ева Меркачева. Из ОНК выгнали, а статус члена совета позволяет все-таки какие-то проблемы этих несчастных зэков решать. Все-таки есть смысл для нее, это дает какой-то статус. Этот статус тоже чисто формальный, и все уже понимают, что она никто и звать никак. Так что и сегодня там, в общем, для кого-то есть смысл оставаться. Но для большинства людей, конечно, уже там никакого смысла нет».
Меркачева — журналистка и писательница, в 2018 она вошла в Совет по правам человека и до сих пор остается одним из самых заметных членов СПЧ. В Совете Меркачева занимается преимущественно проблемами заключенных: рассказывает о проблемах с лечением в местах заключения, выступает против смертной казни на заседаниях с Путиным, просит снизить сроки наказания за ненасильственные преступления. От разговора со мной Ева отказалась.
Один из бывших членов Совета рассказывает мне, что для того чтобы оставаться в СПЧ, нужно было принимать «некоторые правила игры». Летом 2022 года, после начала войны в Украине к правозащитнику подошли высокопоставленные чиновники из администрации президента и пригрозили, что если тот не «снизит антивоенную активность» в соцсетях, то им придется «быстренько его выгнать».
— Ну… я снизил.
Компромиссы — то, на что нужно идти, оставаясь в Совете после начала войны. «Статус члена Совета давал возможность разговаривать с чиновниками: вот в чем дело. Куда-то приезжая, кого-то там пытаться выручать из лап следственного комитета. Этот статус можно использовать с любым и каждым региональным начальником СК, — рассуждает Леонид Никитинский, — ради этого, мы до какой-то степени на компромиссы шли».
Также рассуждают те, кто остается в СПЧ до сих пор:
— Я не готов быть революционером, но и сволочью нельзя становиться, — рассказывает нынешний член СПЧ.
«Протокол» направил свои вопросы в президентский Совет по правам человека. На момент выхода этого материала ответы не были получены.